Ты сидела у нас в комнате одна, с мокрыми волосами, только что из душа и, кстати, сразу мне совсем не понравилась. Мы с тобой были похожи — щуплые, патлатые, с горбатыми носами. Выяснять кто ты и почему пошла в душ именно у нас не хотелось — было понятно, что ты общажная, что какая-то старшекурсница, а так и не важно. На кровати валялась гитара и я стал петь, а ты смотрела на меня этим своим взглядом немного мимо — я тогда еще не знал, что у тебя большой минус — и хитро улыбалась. Я скоро ушел по своим, а ты так и осталась сидеть одна в нашей комнате.

И прошел целый месяц, прежде чем на нелегально прокуренной кухне, где праздновали День рождения Процика и куда я забрел потому, что был в тот вечер голоден, ты показала на меня пальцем и сказала «вот этот тоже играющий», так что деваться было некуда и я сыграл, и сразу стало проще, и мы выпили с Винтом водки и я назвал свое имя. И когда все разошлись, а я уже спел все песни, но ту одну, которую ты просила, не знал, мы просто говорили до ч

Его зовут Рик Вилсон. Мы познакомились когда я только переехал в Сиэтл, на вечеринке у Алитеи, у которой я тогда снимал комнату.

— Я только переехал из Киева.

— А я недавно вышел из тюрьмы.

Мы тогда проговорили весь вечер, а потом он пропал. В следующий раз мы встретились через несколько месяцев на Харбор Степс. Большой, бородатый, с солидным животом, он попивал водку из фляги и аккуратно прятал ее за пазухой. Рик смутился, но предложил присоединиться. Город становится домом, когда встречаешь на улице случайных знакомых и я почувствовал себя очень уютно, но пить не стал.

Я переехал в лофт на Пайнер Сквер и Рик стал заскакивать в гости, когда бывал неподалеку. Иногда один, чаще с кем-то из друзей. Мы говорили про левых, про правых, про Украину и про Крым. Он старался говорить медленно, а когда использовал необычные слова, то обязательно объяснял. Однажды Рик пришел с двумя пакетами. В одном были книги, что-то про рабочее движение в Америке, что-то из Талеба, еще несколько я не запомнил.

When I was in my first year of school our teacher (we had a single teacher for every class in elementary school) tried to explain to us the concept of April Fools’:

“You are supposed to do silly things on April Fools. Make some pranks, be goofy, be weird. Maybe next time all the boys will come in wearing girls' clothes and all the girls will be wearing boys’ clothes? Things like that, you know.”

And so I came home that day and told my parents that I need to dress like a girl to school tomorrow. My parents asked no further questions at all. My mother was still bigger than me back then, so she had to look fairly hard, but eventually, she fetched a cute tiny little white dress that she used to wear as a teenager:

“Here, try this” — she said.

And so I did. She looked at me critically for a bit:

“A-huh, I know what’s missing!”

She got her summer straw hat and put it on my head:

“Here it is! Now it’s perfect!”

The next morning instead of my usual tedious routine of buttoning up and getting m

Под кроватью в детской, в большом деревянном ящике с игрушками, хранилась металлическая пластина. Почти квадратная, но не совсем, со стороной сантиметров в десять, не больше. Серебристая и чуть зеленоватая. Взяв в руку, детская ладонь сразу чувствует её вес, больший, чем у пластмассовой машинки, алюминиевого конструктора или плюшевой обезьяны. Этот вес сообщает особую важность предмета, его принадлежность к другому миру — миру взрослых.

Металл холодный и к нему хочется приложиться щекой. Одна сторона пластины гладкая, и ничем почти не примечательная, кроме нескольких букв, которых я еще не знаю. Зато на другой выщерблены косые линии различной глубины, много-много линий накрест. По этой стороне приятно провести ногтями, почувствовать ее текстуру и услышать характерный звук. Еще ее можно рассматривать у окна. Свет, отражаясь от шершавых узоров под разными углами, превращается в набор серо-зеленых пятен. Если правильно поймать угол, то пятна волшебным образом собираются в худое мужское ли

Будильник прозвонил в девять тридцать. Ставлю на снуз, затем еще раз и еще. Никто не следит, за тем когда я прихожу, но в половину двенадцатого у нас летучка и на ней нужно присутствовать. Стоя. В одиннадцать я уже иду по парковке, стараясь вспомнить где оставил тачку прошлым вечером. Среди десятков одинаковых капотов, ищу свою по номерному знаку — 2324, легко запомнить. Вот и она, Тойота Королла. Белого цвета, прошлого года. Рик говорит, что машина так или иначе выражает личность владельца, но эта не выражает ничего вообще.

Выезжаю на девяностый интерстейт, спешу. Я теперь всегда спешу. Половина двенадцатого не ахти какая рань, но мне редко удается заснуть раньше четырех. Зато в это время машин на дороге уже не так много. Я сильно превышаю и опасно перестраиваюсь. Замечаю в трафике знакомую бэху синего цвета — это Нитин. Он тоже опасно перестраивается, но превышает чуть меньше, из-за чего мне удается его обогнать. Тогда мы устраиваем гонку и приезжаем в офис примерно в одно время. Мы

Уважаемая общественность, текст который я хотел бы представить вам является результатом трудов многих выдающихся специалистов, без прямого и косвенного вклада которых невозможно было бы себе представить получившийся результат. Но среди всех них хочется выделить научного сотрудника Института Лингвистики Малых Измерений, доктора Аова Фейна. Именно благодаря его способности не только блестяще понимать структуру символического знания этих по-настоящему отличных от нас форм бытия, но и остроумно облекать их в привычные нам риторические формы и тропы, с наименьшим возможным искажением содержания, мы сегодня имеем возможность наслаждаться не только революционным научным достижением, но и своеобразным литературным произведением. Итак, без лишних слов, представляю вам расшифровку, которая в лингвистических кругах традиционно называется «Регулярная последовательность №34».

Прошли те дни, когда мы, не в силах полноценно осмыслить сложность нашего мира как жесткую необходимость природного закона,